Глава 59. Накануне введения чрезвычайного положения
От трапа самолёта на машине, поданной Плеханову, Алина направилась на новую «работу» — на Лубянскую площадь, чтобы вместе с Юрием Сергеевичем доложить шефу об итогах поездки. Председатель КГБ, несмотря на давно окончившийся рабочий день, ждал их в кабинете.
Плеханов слово в слово повторил все изречения ходоков к Горбачёву, чем продемонстрировал профессиональную память, свойственную истинному чекисту, и его странный ответ в излюбленном стиле — без прямого ответа на заданный вопрос. Затем повторил рекомендации Крюковой, незамедлительно им выполненные. Отныне Горбачёв находится в Форосе, где объявлен строгий карантин, в полной изоляции.
— Взлётная полоса президентского аэродрома уже блокирована тягачами, лётный состав его «ТУ-134» и «МИ-8» к технике не допускается, — дополнил доклад Плеханов.
— Где ядерный чемоданчик? — поинтересовался Крючков.
— Офицер сопровождения под арестом, чемоданчик в сейфе начальника охраны резиденции Президента СССР в Форосе Генералова Вячеслава Владимировича, у кабинета выставлен пост. Кроме того, я дал распоряжение командиру Севастопольского полка войск КГБ выдвинуться на усиление охраны дачи президента.
— Отлично! Теперь что скажете вы? — обратился Крючков к Елене Олеговне.
— Горбачёв собирался лететь в Москву на нашем самолёте, чтобы возглавить принятие чрезвычайного положения. Я выяснила, что он планировал объявить референдум о его необходимости, короче — затянуть и сорвать. Пришлось вмешаться, после чего он поменял планы, перенеся возвращение в столицу на двадцатое. Это позволило вселить в головы просителей мысль о желании Горбачёва ввести чрезвычайное положение, но без его участия. Теперь, после изоляции, он неопасен.
Плеханов удивлённо посмотрел на Крюкову и спросил:
— Елена Олеговна, когда это вы всё успели узнать, вы ведь от меня не отходили?
— В ту самую минуту, когда Михаил Сергеевич зачитывал проект своего указа. Юрий Сергеевич, вы не знакомы с моими методами, лучше вам их не знать.
— И всё же…
— Чтобы вам было понятней, считайте, что я просканировала его мысли и дала установку на боль абсолютно здоровой ноги.
— Невероятно! — изумился Плеханов.
— На самом деле всё значительно более невероятно. Это неподготовленному человеку понять абсолютно невозможно. Я до сих пор с трудом пытаюсь осмыслить методы Елены Олеговны, каждый раз меня шокирующие, и каждый раз прихожу к выводу, что они выходят за грань общечеловеческого понимания истины, — со знанием дела добавил Крючков.
Плеханов непонимающе смотрел на Крюкову, ожидая разъяснений.
— Вы ведь не поверили бы, если б я вам сказала, что отправилась в прошлое, услышав несостоявшийся по причине изменения истории ответ Михаила Сергеевича, где повредила нерв на его ноге, изменив ту самую историю? Вы ведь подумали, что это полный бред и по мне психушка не тихо плачет, а просто рыдает!
— Не поверил бы.
— Это совершенно естественно, никто бы не поверил. Поэтому мне труднее объяснить, как я всё сделала, чем это сделать. Давайте лучше обсудим наши предстоящие намерения, это более актуально на данный момент.
— Я вижу, вы серьёзная женщина! С вами лучше дружить, чем воевать.
— А ситуация на данную минуту такая: ещё до вашего отлёта в Крым Язов встретился со своими заместителями: Грачёвым и Калининым — и сообщил о предстоящем введении чрезвычайного положения. Пока вы безуспешно уговаривали Михаила Сергеевича его объявить, в войсках объявлена повышенная боеготовность, а Тульская воздушно-десантная, Таманская мотострелковая и Кантемировская танковая дивизии подняты по тревоге и завтра утром блокируют Москву. Дополнительные части ВДВ перебрасываются в окрестности Ленинграда, Таллинна, Тбилиси, Риги. Главные события будут происходить в Москве, где основная роль отводится дивизии имени Дзержинского войск МВД и нашей группе «Альфа», которые должны блокировать здания Верховного Совета РСФСР, радио и телевидения. Создан Государственный комитет по чрезвычайному положению во главе с Янаевым, который завтра выступит с обращением к населению страны.
— Хорошо бы изолировать особо выдающихся болтунов из народных депутатов, — посоветовала Алина.
— Этим мы займёмся сразу после выступления Янаева.
— Полагаю, арестами мы можем спровоцировать население к выступлению. Достаточно будет болтунов оградить от средств массовой информации, — посоветовал Плеханов. — Уверяю, большинство из них побегут, поджав хвост, в американское посольство, после чего можно будет смело заявить об их пособничестве американской разведке. Предлагаю дать им шанс это сделать, он покажет истинное лицо так называемых демократов.
— А это интересная мысль! Что скажете, Елена Олеговна, насчёт болтунов, проложивших языком дорогу в мэры? Я о Попове и Собчаке.
— Я изучу обстановку. Пока вижу, что их нет среди граждан, активно противодействующих войскам, но и в американское посольство они не бегут, к этому их надо подтолкнуть.
— Юрий Сергеевич, сможете организовать должный толчок?
— Надо подумать…
— Владимир Александрович, а где сейчас Морозов? Он бы мне очень пригодился.
— Вместе со всеми под ружьём, но если вы просите, я его немедленно к вам командирую.
— Прошу. Немедленно не обязательно, но завтра утром пусть заедет в Коломенское. Думаю, что к его появлению у меня появятся кое-какие идеи насчёт его точечного использования.
— Тогда, Елена Олеговна, вы свободны. Вас отвезут домой, а мы с Юрием Сергеевичем ещё пообщаемся — завтра трудный день.
— Позвольте вам дать совет. В связи с недавними событиями в Вильнюсе — я о том, как был назначен «козлом отпущения» начальник местного отряда КГБ, якобы самовольно превысивший полномочия — очень важно подчинённым давать письменные приказы. Подчёркиваю, что от этого во многом будет зависеть общий успех, поэтому обязательно передайте это Язову и Пуго. Кроме того, я уверена, что Янаев не подпишет ни одного прямого распоряжения ни одному из силовиков. Отсюда вывод: вам придётся брать ответственность на себя.
— Этим вы меня не утешили. Я не хочу становиться Пиночетом.
